Вдруг равномерное гуденье, которого ухо летчика даже не замечает, как не замечает здоровый человек биения своего сердца, перешло в иной тон. Алексей сразу уловил это. Лес отчетливо виден, до него километров семь, над ним - три-четыре. Не много. Но режим мотора уже зловеще изменился. Летчик чувствует это всем телом, как будто не мотор, а сам он стал задыхаться. И вдруг это страшное "чих, чих, чих", которое, точно острая боль, отдается во всем его теле...
Нет, ничего. Снова работает равномерно. Работает, работает, ypа! Работает! А лес, вот он уже, лес: уже видны сверху вершины берез, зеленая курчавая пена, шевелящаяся под солнцем. Лес. Теперь уже совершенно невозможно сесть где-нибудь, кроме своего аэродрома. Пути отрезаны. Вперед, вперед!
"Чих, чих, чих!.."
Опять загудел. Надолго ли? Лес внизу. Дорога шла по песку, прямая и ровная, как пробор на голове командира полка. Теперь до аэродрома километра три. Он там, за зубчатой кромкой, которую Алексей, кажется, уже видит.
"Чих, чих, чих, чих!" И вдруг стало тихо, так тихо, что слышно, как гудят снасти на ветру. Все?..
(c) Б. Полевой "Повесть о настоящем человеке"
Подумалось, что в последнее время жизнь напоминает мне этот эпизод из Полевого. Вроде все хорошо, и вдруг - "чих-чих-чих"... Потом все, вроде выправляется, до следующего чиха.
Изо всех сил пытаешься набрать высоту, вытянуть, и с замиранием сердца ждешь того самого, последнего чиха надеясь, что он не придет, потому что иначе - "Все"...